ВОЛЧЬЯ  ЯМА

    

     п. 2.01 – исключается.

     п. 2.02 – после слов «… не более 50 м от вездехода»

     следует: «Передвигаясь по поверхности планеты,

     астронавт обязан ощупывать грунт впереди себя

     дюралевым посохом».

     Из «Дополнения к временной  инструкции по технике безопасности на Септиме»

    

     – Посмотри, какой красавец! – сказал Шадрин, поднимая голову от микроскопа. – Самый крупный фрин за последние пять дней.

     Черных без особого интереса наклонился к окуляру. На предметном столике под предметным колпаком  сидел темно-красный паук. Как ни странно, он не казался омерзительным, подобно большинству своих соплеменников, даже наоборот – длинные и тонкие членистые ноги придавали ему какое-то изящество.  

     – Натуральный фрин из группы из группы жгутоногих, констатировал Шадрин. – Две пары легких на втором и третьем сегментах брюшка, два медиальных и четыре боковых глаза, педипальпы, как у обычных пауков, но в отличие от остальных не имеет ни паутинных, ни ядовитых желез. Фрины – это пауки, отставшие в своем развитии.

     – И по вине этого недоросля мы торчим в кратере лишние семьдесят часов? – спросил Черных.

     – Ты хотел  сказать: по вине биолога Шадрина, который за эти часы не нашел промежуточное  звено?

     – Нет, я хотел сказать то, что сказал.  

     Черных легонько постучал ногтем по тубусу микроскопа. Фрин подпрыгнул и хлестнул, как плетью, передней ногой, которая оказалась раз в пять длиннее туловища, и по-крабьи боком начал кружить по нижней грани ограждающего колпака.

     – Послушай, Владимир, – вмешался Янин, – а если этого промежуточного звена вообще нет?

     – Исключено. Фрины хищники, а кроме них и прыгунчиков, которые по своим размерам никак не могут быть добычей пауков, я ничего пока в кратере не обнаружил: поразительно бедная фауна.

     – Выходит, что если  мы с Георгием снова привезем пустые биоловушки, фринам грозит голодная смерть? – пошутил Черных.

     –  Я могу поехать вместо тебя…

     – Да ты не обижайся, экстрабиолог Шадрин: все в норме, а завтра наша очередь осматривать «мышеловки».

    

     Черных поднял  тяжелую крышку и высунулся из люка вездехода.

     – Что там?– раздался в шлемофоне голос Янина.

     – Валун тонн на пять, – ответил Черных.

     – Откуда он свалился?

     Прикатиться ему было абсолютно неоткуда. Они находились в самом центре кратера с идеально ровной поверхностью, покрытой слоем пыли, и до ближайших завалов базальта на склонах было не менее пятнадцати километров.

     – Очевидно, Шадринские прыгунчики приволокли.

     Ни намека на волочение, конечно, не было. Чашу кратера пересекал только  след гусениц вездехода двухдневной давности. Позавчера они установили биоловушки, до которых оставалось метров восемьсот, а сегодня  след в след, как альпинисты, ехали тем же маршрутом,  и вот обломок преградил им путь, придавив  отпечаток правой гусеницы.

     – Что думаешь делать? – спросил Янин.

     – Подойду и пощупаю, – Черных выбрался из люка и сразу же стал похож на новогоднюю игрушку: задние стоп-синалы вездехода окрасили скафандр красным светом, а боковые габаритные огни – зеленым.

     – Подъехать ближе? – подал голос Янин.

     – Оставайся на месте, – Черных спрыгнул с гусеницы, подняв зеленоватые клубы пыли и,  обогнув вездеход справа, вошел в яркий конус света.

     – Убавь немного, – приказал он.

     Янин переключил на ближний свет, и теперь след от гусениц не казался таким контрастным, когда с трудом впадины от выпуклостей.

     До «монумента» было метров двадцать. Черных, сопровождаемый тремя тенями, – впереди, самой яркой, от прожектора вездехода, по бокам, едва различимыми, от двух лун, – направился к валуну. Перед ним прыгали в темноту небольшие зверьки, похожие на тушканчиков.

     И может потому, что его внимание было приковано к треугольной глыбе, он не смог сразу остановить занесенную для следующего шага ногу, когда с небольшим опозданием заметил, что тень впереди его исчезла. Центр тяжести тела переместился всего на каких-то десять сантиметров, но этого было достаточно, чтобы следующий шаг стал неизбежным.

     Опустив левую ногу, Черных не почувствовал под нею опоры.

                 

     Янин только на долю секунды скосил глаза на шкалу топливного бака, как вскрикнул Черных –  так непроизвольно кричат люди, падая с высоты. Янин чуть не разбил шлем о лобовое стекло: между вездеходом и валуном никого не было.

     – Черных! – крикнул Янин и врубил освещение на полную мощность. В наушниках шлемофона появился свист.

     – Черных! – снова  закричал он, вращая прожектором по то сторонам.

     Молчание и никакого движения, только на ребрах валуна вспыхивают синие звездочки кристаллов. Свист нарастал, и вдруг на этом  фоне Янин отчетливо различил вздох.      

      – Я сейчас! – крикнул Янин. – Я иду!

     И стал карабкаться по вертикальной лестнице к люку.

     – Стой! – раздалось в шлемофоне.

     Янин повис на верхней перекладине.

     – Стой! – повторил Черных. – Оставайся … на месте! Я… скоро.

     Черных говорил с трудом, прерывисто, как сквозь вату.

     – Где ты! – закричал Янин, срывая голосовые связки.

     – Падаю… не выходи… включаю ранец…

     При чем здесь ранец? – подумал Янин, и вдруг все стало на свои места: Черных случайно включил ранцевый двигатель, его подбросило, от неожиданности он выключил, стал падать, снова включил, чтобы мягче приземлиться…

    

     Вскрикнув, Черных инстинктивно сгруппировался, ожидая удара. Секунда… вторая… третья. Слишком долго. «Трещина!» – мелькнула мысль. Теперь уже группировка не поможет. Если не затормозить – конец. Выбросил в стороны руки, пытаясь дотянуться до отвесных стен, они прошли сквозь пустоту. Встречным потоком воздуха его завертело. Открыл глаза… яркий свет и больше ничего. Привычным движением рук и ног прекратил кувыркание. Стал падать лицом вниз.

     Ему навстречу стремительно неслось бескрайнее снежное поле, освещенное ярким солнцем. Но это не поле… это облака. Что за чертовщина?

     Когда чутье подсказало, что до облаков осталось метров сто, а он уже падал с постоянной скоростью, включил ранцевый двигатель и направил сопла вниз. Кто его знает, что там за белой мглой? Лучше пройти ее на меньшей скорости. На Земле, во время тренировок, ему приходилось пробивать облака, не раскрывая парашюта, но там была уверенность, что через несколько секунд откроется свободное пространство и до поверхности будет еще не менее нескольких сотен метров. А здесь?

     Здесь оказалось то же самое, только вместо парашюта у тебя ранцевый двигатель,  в котором ты точно не знаешь, сколько осталось топлива потом, что ты пользовался им несколько раз без подзаправки топлива на склонах кратера.

     – Где ты?! – хрипел Янин.

     – Обожди немного… все нормально.

     – Ранец работает?

     – Работает, – ответил Черных и выключил двигатель

     Несколько секунд ускорения и вновь установившаяся скорость. Плотный поток воздуха извлекал из скафандра свистящую ноту. Теперь только уловить момент и включить ранец в нужную секунду. Для торможения  ему достаточно и пятидесяти метров… если хватит топлива.

     Триста метров… двести… сто. Пора! Справа и слева, под углом вниз, выросли пятиметровые огненные свечи, и Черных стал похож на стрекозу с  оранжевыми крыльями. Пятьдесят метров… теперь на полную мощность! – огненные крылья вытянулись вдвое, коснулись поверхности, и Черных плавно опустился в основание образовавшегося столба пли.

      Пылевой столб снесло в сторону. Черных стоял посреди небольшого «пятачка» обнаженного грунта, приходя в себя после затяжного падения, во время у него не было ни секунды для осмысливания происшедшего. Теперь,  когда он почувствовал под ногами твердую опору, естественный вопрос, – куда это меня угораздило? – встал перед ним.

     Самое непонятное – откуда такой мощный свет? Черных поднял голову. Сквозь облачность просматривалось светило таких невероятных размеров, каких не было и не могло быть в радиусе двух парсеков от этой планетной системы, роль солнца которой играла звезда шестой величины – карлик по сравнению с этим гигантом. Оптический обман, связанный с преломлением лучей в атмосфере, отпадал потому, что в данный момент настоящее солнце освещало противоположную сторону Септимы.

     Напрашивался только один ответ – Плутония. А что? – ведь он куда-то провалился. А куда можно провалиться, если не во внутрь планеты? Не залетел же он в другую галактику? Вот и связь с Яниным прекратилась: еще бы пробить радиоволнам такую толщу! И с освещением становится ясно – раскаленное ядро в роли солнца.

     Яркий свет заливал серую равнину, такую же на которой остался вездеход: пыль, каменистый грунт – продукты конечной стадии выветривания, низкорослые колючки, линия горизонта… Стоп! Какой горизонт может быть у внутренней полости планеты? – задал сам себе вопрос Черных и тут же нашел ответ: а тебе часто приходилось бывать в этих самих полостястях? Тебе известна ее геометрия пространства? Может быть, горизонт – это всего лишь иллюзия.

     Ну а это – тоже иллюзия? К нему приближалась красная лодка… Черных напряг зрение и различил мелькание тонких весел, загребающих пыль. Только какие-то странные эти весла, какие-то непрерывно ломающиеся, членистые…

     «Лодка» остановилась метрах в пятнадцати и, опираясь «веслами» о поверхность, стала подниматься, как на домкратах, на глазах превращаясь в огромного паука.

    

     Паук и человек  настороженно рассматривали друг друга. Что-то знакомое обнаружил Черных в обличье страшилища: длинные и тонкие членистые ноги, темно-красное туловище, два глаза на каждом боку… да это же фрин! Фрин увеличенный в тысячу раз! Там, под микроскопом, он даже показался изящным, а сейчас... А сейчас, будто, под микроскопом находился сам Черных, и фрин изучал его. Вероятно, блеск скафандра показался пауку странным, и он медлил. Но не долго. 

     Передняя конечность фрина, закрученная ломаной спиралью, стала медленно подниматься и отводиться назад, будто приводимая в действие гидравлическим механизмом.

     «Как лассо, – подумал Черных. – Пора кончать». Хлопнул ладонью по бедру и похолодел: бластер остался в вездеходе.

    

     Янин  до боли в глазах всматривался в темноту, надеясь, что Черных подаст сигнал, если остался жив. В золотистом светофильтре шлема отражались незнакомые созвездия. Мешал свет. Янин спустился в рубку и выключил прожектор.

    

     Внезапно наступившая темнота сломила волю. Черных, не включая фонаря на шлеме, бросился в сторону, но сильный удар по ногам чем-то гибким, как плеть, отбросил его в пыль.  Он упал на  спину…

     Когда пыль осела, Черных увидел, что на звезды наплывает продолговатая тень паука… Не помня себя включил до отказа ранцевый двигатель. Его вдавило в грунт, но он кричал не от боли и страха, а от необузданной радости первобытного охотника, наблюдая, как на вершине двух огненных фонтанов кувыркался фрин, размахивая  обугленными конечностями.

     Черных направил левое сопло вниз, и его поволокло по мелким камням, вращая как сегнерово колесо, а на его место, где он лежал, свалились бесформенной грудой выгоревшие останки фрина.

    

     Янин моментально захлопнул крышку люка, когда неожиданно вперед вездехода вспыхнул огненный диск,  осветив все вокруг на сотню метров и стремительно покатился под гусеницы. Янин кубарем скатился в рубку. На лобовом стекле дрожали красные блики, из-под вездехода вырывалось пламя, а по днищу, будто бы царапал пескоструйный аппарат. Янин рванул рычаги, вездеход вздрогнул и покатил назад.

     – Осторожнее, не раздави! – раздался в шлемофоне знакомый голос.

     Янин затормозил и включил прожектор. Перед вездеходом стоял, покачиваясь, Черных. Из сопел его ранцевого двигателя горящими каплями скатывались остатки топлива.

    

     – Вот тебе, Шадрин, и недостающее звено! – сказал Черных, когда они расположились в центральном отсеке базового лагеря. – Надеюсь, тебя больше не волнует проблема питания фринов? Эти паучки-малютки н так уж и отстали в своем развитии. Не правда ли?

     – Да, – согласился Шадрин, – поразительный феномен! Но каким образом они делают такие колодцы-ловушки?

     – Похоже, что-то на волчью яму, – заметил Янин.

     – Не имею понятия, – ответил Черных, – каким образом можно спрессовать несколько кубических километров  пространства вместе с поверхностью планеты и всем, что на ней находится, в объем двух-трех кубических метров, но эффект прямо-таки потрясающий. Прожектор вездехода показался мне не  менее, чем Бетельгейзе.

     – Но сами-то фрины остаются без изменений, вставил Янин.

     – В противном случае в ловушке не было бы никакого  смысла. Вся соль в том, что уменьшается в размерах все, что попадает в эту «яму», кроме самого фрина.

     – Теперь нам  все время придется держать дальномеры, – сделал вывод Шадрин, – ведь на глаз почти не определишь, где ловушка.

     – Вот с этой штукой будет проще, – сказал Янин, показывая кусок дюралевой трубы размером чуть больше метра.

     Шадрин засмеялся:

     – Представляю, как Черных, пилот экстракласса идет впереди нас и постукивает этим посохом. Картина  Брейгеля, да и только.

     – Не плохая ассоциация, – сказал без улыбки Черных. – Люди никогда не перестанут чувствовать себя только что прозревшими котятами на пороге Вселенной.

     – Запомни эту фразу, биолог Шадрин, – назидательно сказал Янин. – Наш шеф сегодня в ударе, и я особенно не удивлюсь, если он толком разъяснит, зачем фрину понадобились такие масштабы? Для того, чтобы оглушить прыгунчика (ведь они являются единственной добычей фрина в этом кратере), достаточно сбросить его с высоты несколько десятков метров, а ты летел километра три–четыре.

     Черных усмехнулся: у него, видать, уже был готов ответ.

     -А тебе приходилось когда-нибудь в течение длительного времени питаться… ну, скажем, только рыбой? Нет? А жаль, ты тогда бы не задал такого вопроса. Для прыгунчиков у фринов приготовлены, наверняка, ловушки поменьше. А эту фрин специально соорудил для нас, даже выкатил из ловушки песчинку, которая вне ее приняла нормальные размеры, превратившись в глыбу – расчет на нашу любознательность… Фрина тоже можно понять, ведь он никогда не пробовал, каков на вкус человек разумный.